Сжав ладони в кулаки, Рокуму пыталась держать себя в руках. Но как держать себя в руках, если они готовы двинуть по чьему-нибудь лицу? Последняя фраза Альфонса начала бесить и выводить из себя. Постепенно, с нарастающей злостью, девушка, окруженная мрачной аурой, с удовольствием убила бы парня, только за одно его сказанное "блинчик". Другая бы "блинчастая" радовалась и визжала только от его присутствия, что уж там говорить о его "моральной помощи". Сейчас Вайнберг с легкостью бы высказала еще пару добрых слов в его адрес, не задумываясь о последствиях и дальнейшего развития их отношений. Если эти самые "отношения" у них вообще были. Внутри бушевало возмущение и огорчение, но с другой стороны еще присутствовало удовлетворение, касаясь личных замыслов. Это все планировалось отобразиться на лице, в речи, жестах, поступках. Только еще не было ясно, с чего лучше начать. Судя по выражению лица Альфонса и общих действий, он таким и остался, как бы не старались окружающие хоть немного его изменить. Сложный он. Сложно понять его. Сложно угодить ему. Сложно просто. Но для Рокуму это уже позади.
Чертов Альфонс, твой блинчик прикончит тебя одним ударом с пятки. Забыл, кто перед тобой стоит, бездельник?
Темные мысли и сердитое личико вызывали соответсвующиеся действия и последствия. Рука потихоньку тянулась к стулу, стоящему рядом, который, скорее всего, встретился бы с лицом ее одноклассника. И сил бы не пожалела, и довольной бы осталась, ох как хорошо придумала! Погладить себя по головке чтоль, заодно и головку Альфонса, чтобы быстрее боль прошла? А может еще и привязать к стулу и заняться вскрытием, изучая эту самую головку, вправляя мозги и натягивая новые нервные нити? Да нет, это уже пошли странные мысли, скорее неисполнимые. Можно назвать это ненормальным, чтобы прилежной и вполне симпатичной ученице думать о таких вещах.
Она же странная, вроде как. Ну или как кажется со стороны другим.
- Ну ты и дурак! - самый, что не есть, мягчайший ответ прозвучал на слова дежурного.
Ну а в голове крутилось " да какой он дурак? он еще хлеще! охохох! "
- Я, наверное, терпеть тебя не могу. - четко проговорив эти замысловатые слова, девушка, выдохнув лишний, так сказать, воздух, отвернулась и посмотрела в сторону двери. Но сама себя понимала-то, наверное, что имела в виду, или наоборот, совсем недумая ляпнула первое, что пришло в голову, но только бы погрубее. Непонятно, зачем и что делает, вроде и старается быть мягче, но в тот же момент хочет оскорбить или надавать хорошенько.
Остынув от бушующих эмоций и плавно, переходя со школьных дверей на белый потолок, закатила глаза. Затем пробежались в голове пару мыслей. А после довольная улыбка, со зловещим намеком, появилась на милом личике блондинки. Совсем неясное зрелище.
- А на счет твоей "моральной помощи" . . . - Рокуму повернула голову назад, обращаясь к Альфонсу и все так же своенравно улыбаясь, громко протянула - ммммммм, в ней, наверное, нет необходимости. А что это значит? Правильно!...
Оборвав свою речь, девушка остро глянула на парня. Та непонятная улыбка сломалась и в миг исчезнула с лица. Вдохнув в себя, Вайнберг спокойно и тихо проговорила, скользя глазами по скулам его лица:
- ... Ты можешь уйти. А я, после, что-нибудь придумаю.
Ведь хочешь и можешь.

Отредактировано Rokumu (2009-09-01 01:46:53)

Холодно. Рокуму остолбенела. Внутри все перевернулось несколько раз и не вернулось в прежнее положение, оставляя за собой странные ощущения и даже, можно сказать, некий дискомфорт. Что вызвало такую реакцию ее человеческого организма? Какие природные и неприродные процессы или перемены только что произошли внутри? Новый, только что приобретенный, условный рефлекс на неожиданное согласие Альфонса помочь с уборкой класса? А разве такое может быть? Судя по лицу и внутреннему состоянию девушки, скорее всего могло, да еще как. Року, наверное, растерялась в тот момент, не зная, что ответить, поэтому, легчайшим способом, как ей показалось, было просто остановиться. Пытается еще раз прокрутить только что сказанные слова ее одноклассника. Стараясь отойти от столбняка, так сказать, блондинка повторила еще раз вслух, почти неслышно.
- Даже поможешь?... - стеклянные глаза столкнулись со спиной одноклассника, который уже взялся за порученное дело. Хотя все должно было быть наоборот. Замстароста выполняла бы свою работу, складывая книги по полкам и двигая парты, вытирая доску и поправляя шторы на окнах, а Альфонс либо все так же скрипел стулом, раскачиваясь на нем, либо уже давно выскользнул бы в коридор и поспешил развлекаться или отдыхать. А тут вот как получается: этот бездельник уже вовсю двигает стулья и парты, будто бы он это делает уже не в первый раз, а ответственная помошница старосты просто "наблюдает" за всем этим, стоя в стороне и хлопая глазками от удивления. Дааа, парень ее удивил. Уж не думала она, что сама популярность школы согласится помогать ей в какой-то уборке класса. Но дальше пошло хуже. Если вначале она была поражена его решению, даже не смотря на то, что послужило причиной такого неожиданного поступка со стороны ее одноклассника, а точнее избавление у девушки всех недобрых мыслей и мнений, а так же  всей ненависти и злобы относительно Альфонса, и была уже готова присоедениться, наконец, к делу, то спустя некоторое время, за которое она вновь размышляла и постепенно пробуждалась от жутчайшей неожиданности, плавно перетекающей в восторг и одобрение, ее стали терзать и мучать сомнения по поводу его затеи. Уж как-то сильно не верится, что только из-за ее негативного отношения, парень вызвался добровольно помочь, только лишь бы она поменяла свое мнение об этой эгоистичной личности. Как казалось блондинке, тут был подвох. Причем явный, судя по милым улыбочкам ее помошника. Мало ли что он там себе надумал, а он был из тех, кто что-нибудь, но придумает, ради достижения заданной цели или простого желания. Нахмурившись, Рокуму не сводила глаз с Альфонса и продолжала сверлить его своим пронзительным взглядом, как бы пытаясь понять, что же он задумал. Но, промучавшись так некоторое время, легкая улыбка появилась на лице, обозначающая, что не время загружать себя лишними подозрениями, а пора скорей навести порядок в классе и со спокойной душой покинуть школьные стены, которые уже достаточно на нее надавили. Уйти к ветру. Больше всего хотелось в тот момент.
Наконец, сдвинувшись с места, на котором дежурная простояла достаточное количество времени, Року подошла к однокласснику и, одобряюще хлопнув по плечу, озарила его своей сияющей и бодрой улыбкой.
- Молодец!... Альфонс. - громкая похвала плавно перешла в красивое и протянутое имя. Перестав улыбаться, девушка медленно вцепилась тонкими пальцами в плечо и двинула к себе, немного вниз, сама чуть приподнимаясь на носочки. Облегченно выдохнув, внимательно расматривала какой-то момент его шею, а затем поднялась выше, скользя носом по четким скулам его лица, после чего полностью лизнула языком его щеку, слащаво укусив. Закончив с задуманным, блондинка отпустила медленно его плечо и прошла мимо, к книжным полкам, вновь бодро улыбаясь во все зубы. Вроде как месть за его намеренное сближение и вроде как переборщила.

Отредактировано Rokumu (2009-09-02 04:07:43)

Гладкое стекло книжного шкафа, к которому замстароста была плотно прижата, приятно охлаждало горячие щеки блондинки и не позволяло просто на месте потерять сознание, даруя резкие и необыкновенные моменты бесконечного безумия. Девушка, опять же, не ожидала такого поворота событий и, сама осозновая то, что наделала, проклинала себя и винила, прислушиваясь к дикому и учащенному сердцебиению. Но раз уж она сумела оказаться в таком положении, то, казалось бы, другого выхода, кроме как только послушно оставаться на месте и не делать лишних движений, не было. Такое не могло случиться с ней, как предполагалось ею же. Девушка, тяжело выдыхая, в следствии таких непонятных для нее действий со стороны одноклассника, нахмурилась, забавно краснея от нынешнего положения. В этот раз Альфонс предстал перед ней каким-то другим. Таким Альфонсом, которого она еще знать не знала и никогда не думала, что узнает. Року снова показалось, что ей по новой придется узнавать его. Заново разгадывать его, изучать и наблюдать. Ей всегда было интересно, что же творится в его голове? Интерес был настолько большим, что, казалось, он пожирал ее изнутри, не давая коснуться его мыслей. А мысли в голове похожи на стаи крикливых чаек. Душно и холодно. За этими мыслями не успеть, не поймать, не увидеть. Мысль проскользнет сквозь пальцы, растворится в воздухе. А раз нельзя увидеть мысли Альфонса, то каковыми мыслями были сейчас у Рокуму? Хаотичные, разлетающиеся во все стороны, птицы или цельная вереница, четко следующая маршруту, не сбиваясь и не рассыпаясь по небесной синеве? Нет, их не было вообще, птицы улетели, с ними - мысли. Сложно было о чем-либо думать в такой ситуации. Внутри вновь и вновь возникало чувство того дискомфорта, какое было вначале, но сейчас это ощущение становилось слаще, растекалось по всему телу, обволакивая тонкие руки и длинные ноги, которые уже устали все время стоять и поддаваться весу, а свежие и румяные щеки все так и пылали от смущения, лицо все так же кривилось, выражая жуткое недовольство, руки все так же упирались в, уже достаточно теплое, стекло, на котором оставались следы учащенного дыхания и прозрачных разводов. Однако любительница загадок, вновь задумав нечто непонятное, оттолкнулась немного от книжного шкафа и взглянула на неясное отражение в мутных стеклах. Безумная улыбка, невольно появившаяся на лице, дала знать, что у нее на все найдется ответ.
- Ах да, имею представление! Голова кругом, воздух ускользает, душно и горячо, запах живого тела дурманит и толкает на необдуманные действия. Похоже на животный инстинкт? - с издевкой проговорила блондинка, немного отвыкнув, или наоборот, привыкнув к властным ощущениям, играющих внутри. Руки скользнули по стеклу вниз к холодным рукам Альфонса, от прикосновений которых бросало в дрожь. Сжав крепко его запястье, Рокуму пыталась отодвинуться назад, тем самым отталкиваясь от шкафа. Хотелось свободы, движения. Блондинке не нравилось быть постоянно прижатой, энергия плескалась внутри и ее необходимо было выпустить  наружу, иначе ее собственная энергия вскоре жадно сожрет девушку изнутри.
Язык прошелся поверх зубов, усмешка почти исчезла, руки не отпускали, дыхание снова сбилось.
- В нынешнем положении Короли - мы. Мы с тобой наравне. Сам понимаешь, почему именно так. - как-то замысловато произнесла Рокуму, используя, возможно, последний воздух и снова уткнулась лбом в стекло - единственный источник прохлады.
Душно, а в голове повсюду бесчисленные стаи птиц, свободных от осознания, свободных и непонимающих. Настоящая свобода в непонимании. Безумие взяло вверх.

Множество тонких картин сердечных волнений и нежнейших оттенков страсти щекотали внутри. Временами хотелось громко засмеяться или, совсем по-кошачьи зажмурившись, терпеть до конца. Но, если выбирать между этими двумя вариантами, Року, скорее бы, дико захохотала. Однако так она не поступила, наоборот, молчала и не спешила пока отвечать на заданные вопросы, которых она вовсе не ожидала услышать. Снова, опять, постоянно. Сможет ли ей это надоесть когда-нибудь? С ее то темпераментом вполне возможно, но большой интерес, который терзал внутри и не давал покоя, притягивал и закручивал все необъяснимое в большую спираль особых  чувств и взглядов. Снова он ее удивляет. Это даже вызывало некий восторг, и, естественно, это интересовало девушку не менее тех других вещей, которые она с каждым мгновением узнавала все больше, когда он прикасался, нарушая ее стабильный ритм приятным и обжигающим холодом пальцев и ладоней, когда говорил и усмехался, ровный голос которого растекался странным теплом по щекам вниз к животу, когда пристально и уверенно смотрел в глаза и давал понять, что не позволит уйти, прежде чем не добьется своего, порой, воспринимала в качестве невозможных явлений. В его присутствии Рокуму старалась не выдавать своего пожирающего интереса, чтобы не возникло каких-либо недоразумений. Все-таки, для нее он так и остался тем же лентяем и балбесом, которого блондинка всегда любила подкалывать и ставить в глупые ситуации, удовлетворяя тем самым себя и немного утоляя жажду любопытства, касательно этой особы. Но та легкая и почти незаметная улыбка могла значить, что щекотка внутри все никак не хотела успокаиваться, наоборот, усилилась еще больше, когда она оказалась лицом к лицу с Альфонсом, настолько близко, что даже боялась поднять взгляд, встречаясь с его мягкими и спокойными глазами. А увлеченность дала сигнал, что это лучший момент для глубокого изучения его души, заглядывая внутрь, не боясь утонуть в потоке информации.
Теперь на новом повороте событий требовалось только сохранить равновесие и спокойствие, которым совершенно владела Рокуму. Но была опасность провала ответственного задания, так сказать, ведь она была бессильна против его взгляда. От той его уверенности все моментально сворачивалось, а зрачки расширялись, увеличивая вероятность срыва и скорейшего помутнения сознания.
Восстановив стабильность в дыхании, блондинка боролась сама с собой, как бы снова не переборщить и не сорваться вниз от одной малейшей ошибки. Но, найдя выход, энергичная ученица вновь улыбнулась про себя и закрыла глаза. Вдыхая теплый воздух,  тусклый и легкий аромат его одеколона, девушка, наклонив голову немного вбок, прошлась кончиком носа по скулам и, коснувшись его щеки своей, обессилено положила голову ему на плечо, жмурясь от рассыпающихся нитей своих волос.
- Дурак, мне это удается за счет передвиганий парт и стульев -.-  - опять шутя своим, довольно-таки, серьезным и ровным голосом, тихо пробурчала в ответ Року. Она хотела увидеть.
- Но ты уж не думай там себе, что королей так и останется двое. Я тебя не признаю на своем троне. Королевство будет моим, соответсвенно, король - Я и только! - уже громко и уверенно, не уступая Альфонсу свое первенство в плане "самого крутого и непредсказуемого", просветила своего одноклассника в том, что не уступит ему, даже не важно, в чем именно, просто не позволит! Однако в одном она ошиблась, точнее это было хуже чем ошибка. Это был проигрыш. Серьезный проигрыш ее безумию и увлеченности, перемешанной с любопытством. Сама не заметив того, когда вещала Альфонсу про ее дальнейшие завоевания и планы, как невольно подняла голову на тот единый уровень, пытаясь показать всю свою решимость и неуступчивость сопернику и, одновременно, пересекаясь взглядами с ним. Все кончилось в тот момент, когда те бархатные глаза напротив заставили Рокуму застыть на месте.

Хоть это только все слаще обостряло чересчур горячее безумие, так же вольно царившее в ее сознании, она старалась не поддаваться. Если сделает это - проиграет себе в своей же игре. Почти старалась. У нее не получалось полностью противостоять и сопротивляться его желаниям и быстрым действиям, заставляющие с трудом успевать за развитием событий. Сильные руки подчиняли себе и не отпускали, не давая возможности отдалиться, хоть на полметра, от него. В какой-то степени это даже доставляло удовольствие, но с другой стороны еще немного пугало. Рокуму не знала, чье сердце слушать - свое или сердце Альфонса. Ни в коем случае нельзя было внимать сразу оба, ритм был разным и по-своему необыкновенным, и, если соеденить их вместе, то тонкие и елеслышимые звуки дыхания их сердец сбивали бы друг друга, искажая их мелодию чувств и эмоций до такой степени, что свела бы с ума их еще больше, не говоря уже о том, что с ними сделала первая мимолетная близость, породившая медовые и необыкновенные ощущения, похожих на наркотик, заставляющий хотеть и жаждить больше и большего.
Первое сплетение губ стало неожиданностью, к чему, впрочем, нужно было уже давно привыкнуть, исходя из всех тех прежних действий, поступков и слов. Она приняла его, углубляясь в сочные и яркие ощущения от тех желанных эмоций, слабо, но в тоже время постоянно, отражавшихся нежной щекоткой под ребрами, растекаясь внутри волнением и дрожью. Все требовательнее и интересенее вела ту игру, доставляющая много удовольствия обоим, не уступая в главенстве, давая ему то, что он, может быть, требовал в тот момент от нее, помимо тех смелых прикосновений его властвующих рук, доставляющих холод и неуверенность. В знак мести, возможно, Рокуму цеплялась за нижнюю губу Альфонса и тянула к себе, выдыхая горячий вохдух и заставляя его задыхаться поцелуем. Однако как бы ей не хотелось продолжать борьбу с ним, делая приятно не только себе, блондинка лениво оторвалась от него, с любопытством заглядывая в глаза и зрительно намекая ему, что все пойдет не так просто, как он расчитывает. Переизбыток эмоций. Она хотела знать, соответсвенно, спрашивала.
- Ты же ненавидишь меня. Почему целуешь?
Вслед за этими словами, цепкие, тонкие руки снова схватили Альфонса за запястья, временно останавливая воплощение его желаний, которые, как показалось девушке, он сдерживал долго, разбираясь с ней. Уж сильно она любила прикасаться к его рукам. Даже, наверное, больше, чем прикасаться к лицу и губам.
Року точно знала, что он мог поцеловать так любую приглянувшуюся ему симпатичную девушку, так же нежно, так же неожиданно. И эта мысль рождала в ней некое разочарование, ведь примерно представляла, сколько у него было таких "блинчиков". Нет, более подходило слово "угнетение". Да, угнетало до потери последних вдохов жизни. Даже не на что было надеяться. Она ведь не последняя.
Я бы наполнила каждый твой вдох смыслом

Отредактировано Rokumu (2009-09-05 03:31:30)

Повеяло непониманием. Глаза опустились, уткнувшись в парту, которая служила опорой для белых ладоней. Светлые волосы упали с плеч, колкая челка закрыла мир. Наполовину сломанный мир. Провалы в памяти, смутные картины. Все закончилось как-то совсем не так, как должно было. Да и вообще жаль, что закончилось. Его слова, так резко брошенные в ее адрес, заставили задуматься. Солнце уходило, поддаваясь ветру. Губы еще не отвыкли и не забыли его. Нервничая, девушка медленно кусала их, пытаясь заменить то необыкновенное ощущение, но не получалось, вернее получалось, но совсем не то, что она хотела. Хотела продолжения, но понимала, что все в миг сломалось, когда она первая потревожила эти волнующие утехи. Понимала, что совсем необязательно нужно было говорить. Не обязательно было думать, что сказать. Ведь временами это бывает вовсе неуместно, как в тот момент, точнее, в тот прошлый момент разнообразных психических феноменов. Уже тоскует по той близости, но уже поздно. Довольствуется общением с партой под своими руками. Пальцы скользили по дереву стола и, совсем вовремя, ухватились за край, не позволяя телу упасть. Ведь она падала, действительно, во всех смыслах слова. Как физически, так и морально. Падала вниз, благодаря толчку. Толкнули лишние слова. Толкнули - падай. Нужно отвечать за свои действия. Слишко обдуманные действия, совсем не необходимые. Обычно, когда падают, задаются вопросом "из-за чего?" или "зачем?" Зачем подумала, зачем спросила, угробив все. Руки холодели, чтобы не чувствовать, ноги слабели, чтобы упасть, голова кружилась, чтобы забыть. Но не все просто, так ведь? Казалось бы, что уже тут поделаешь, так все и должно быть, не только сегодня, вообще всегда. Между ними всегда что-то не складывалось, не совпадало, всегда что-то мешало. Только оба не поймут из-за чего все эти недоразумения и конфликты. Что-то мешает, что-то преграждает их отношениям, их развитию и их последствиям, а ведь можно представить, что вышло бы в конечном итоге. Не было бы ничего плохого, отталкивающее друг от друга. Можно только предполагать, действительности их напряженных отношений они еще не постигли. А возможно без этого все стало бы жутко скучным и обыденным, с быстрым и неприятным концом.
Однако на смену всегда приходит новое чувство, пожирая остатки старого и рождая нечто непонятное и захватывающее. Такие измены произошли и с Рокуму, точнее в ней самой. Это чувство было внезапным, дерзким, опасным. Это была агрессия. Вовсе не непривычное для нее чувство, к ней оно приходило, довольно-таки, часто. Вспыльчивость было частью ее и поэтому она легко поддавалась назревающей остроте этой эмоции. Агрессия властвующе завладевала ее телом и разумом, от которой были значительные последствия. Сделать можно было все что угодно под ее контролем. Напасть, вкусить, уничтожить и многие другие вещи. Завершив и порвав со всеми своими мышлениями связь, полностью отдалась чувствам и следовала только им. Всепожирающий пыл ненасытно властвовал ею, а губительный огонь хлестал, все больше увеличиваясь. Падать? Зачем? Нет необходимости. Только лишь в противоположную сторону. Пусть толкнет вперед.
Ну ты и чертов Альфонс.
Воспроизведение в памяти этой особы еще больше подогрело ту яркую и пылающую гамму ощущений и общего состояния. Тонкие пальцы отпустили конец парты. Руки плавно ушли назад и вновь вернулись обратно, теперь уже крепко схватившись за край учебного стола. Применив всю свою силу, девушка со злостью перевернула его, цепляя другие парты.
Чертовое дежурство.
Мысль о своей обязанности злила еще больше и толкала дальше. Но с другой стороны она была даже благодарна, что все сложилось так. Наконец они остались наедине и могли выяснить все, что творилось между ними.
Толкнув стул в ту же сторону, рука потянулась к другому, стоящему впереди. Хапнув его за спинку, ловко перевернула в горизонтальное положение, держа за ножки и подходя к книжному шкафу, где всего несколько минут назад неподвижно стояла. Замахнувшись со всей оставшейся силы, ударила по  дверцам, ловя мелкие блики от разбившегося стекла. В последний раз они отражали в себе солнечные, режущие и, в то же время, согревающие, лучи. Уже после они прыгали по полу, как драгоценные камешки, таящие в себе все коварство своей красоты. Рокуму, щурясь от мелких осколков и поднимая руки выше, будто бы не она виновата в этом инциденте, отвернула голову и бросила стул в противоположную от окна сторону, в тот хаос и беспорядок, созданный самой замстаростой. Ступая на куски мертвого стекла, девушка подошла ближе в шкафу, крепко хватаясь обеими руками за сломанные дверцы и злобно выглядывающие голодные осколки, плотно проходившие сквозь ладони, оставляя за собой алые произведения ее деяний. Дернув, дверцы поддались, широко распахнувшись ее возможностям. Уже в следующий момент книги рассыпались по полу, открываясь в середине, показывая то место, где, возможно, остановилось прочтение. Листы лениво переворачивались под дыханием ветра и сливались с общей стопкой страниц.
Руки изнывали от колючей боли, больше не чувствовались онемевшие багровые ладони.
- Прости. . .
Резко и на одном дыхании. Искренностью на искренность. Даже не думая и не обдумывая ответ. Говорила не она, говорило сердце. Слышно?
Это самое "прости" было многозначущим. Тут понабиралось всего сразу и побольше. Но та агрессия и злость была обусловлена тем, что она не понимала, почему он раньше не был таким, как он говорил, "настоящим". Это ее злило до жути. Ведь настоящий Альфонс совсем другой, соответсвенно, вызывает другие мнения, отношения. Возможно, его естественная натура помогла бы разрешению тех проблем, до которых им обоим не было дела. Возможно, они бы давно уже нормально общались и относились к друг другу с уважением.
Подойдя к Альфонсу ближе, она упала на колени, садясь на него, болтая бесполезными тонкими руками где-то рядом, по полу. Забавно сдувая челку с глаз, немного улыбнулась, снова заглядывая в его волнующие глаза. Дотянувшись до его лица, коснулась губами края его губ, обесиленно вдыхая последние глотки свежего вечернего воздуха.
- . . . И спасибо.
За то, что был настоящим и показал себя истинного.

Все это было таким необыкновенным. Трудно было понять, что происходило. Что? Зачем? Что это было? Они будто бы сошли с ума. Да что там будто бы, судя по их деяниям, было ясно, что точно тронулись умом. Сходили с ума так медленно и пьяно. Такого еще никогда не было. Именно такого. Бывали разногласия, ссоры, крики. Но такого еще ни разу. Это лишало всего, переслащенное безумие уже вдоволь наигралось ими, но не отпускало их обратно в состояние здравого рассудка. Туда, кажется, больше нет пути. Было несравненно, то есть продолжалось. И только они могли продолжить это сумасшедствие, не прерывая и не сдерживаясь. Интересно, о чем думали, или, точнее, чем?  Думали друг другом или о друг друге. Такое, конечно, маловероятно, но в те моменты голова просто пустела, там ничего не было, кроме мании и влечения. Они, они просто. Нет, даже сложно сказать, подобрать слова. Не связывая их, просто выдать, как есть.
Они помешались. Они. Безумели, лишались ума, рассудка, памяти, всего светлого и прекрасного. Нет, прекрасное было, прекрасное цвело внутри, прекрасное согревало и щекотало теплотой. Ну как еще сказать, что в них обоих не осталось ничего нормального? Те хаотически движущиеся частицы счастья не оставляли в покое и не давали насладиться минутами взаимобезумия. Нельзя было просто не двигаться. Нельзя было просто смотреть в глаза. Просто нельзя было, в таком состоянии нельзя. Опасно, рисковано. Они забылись, обезумились. Сколько еще раз будет пробегать тут это зловещее слово? Ему нет замены, о нем постоянно говорят.
Рокуму просто смотрела на Альфонса и не верила своим глазам. Не верила тому, что он делает. Точнее была удивлена. Он удивляет ее, как минимум, четыре раза в день. Была бы Рокуму той Рокуму, ответсвенной, разумной замстаростой и отличной ученицей, она бы не допустила его вольностям дальнейшие развития и тут же накричала на него и, еще лучше, надавала бы по голове, чтобы в следующий раз он думал ею, а не просто носил на плечах. Однако вы видите же, что сейчас это другой человек? Откуда такие резкие изменения? Снова перестройки в организме? Это еще неясно, чтобы подтвердить свои предположения, придется заняться вскрытием. Но не сегодня, в следующий раз. Это, скорее всего, понимание. То самое понимание, которое было забито глубоко внутрь, то самое лекарство против их вражды. Рокуму, наконец, понимает его и не останавливает. Ей легче, намного. Она сама сломала ту преграду, рассыпающуюся на осколки мелких коллизий. Альфонс только помог, подталкивая вперед.
Ощущая новую неестественную боль, она старалась сильнее прижаться к нему, тем самым, возможно, смешать, разделить боль на двоих, поровну. Насладиться болью вдвоем, вместе. Раз уж короли так решили, то пусть будет так и никак иначе. Нельзя перечить их Величеству, а не то кто знает, во что может и перерастет то пьянящее безумие?
Она обвила руки вкруг шеи его, не касаясь яркими ладонями его гладкой спины. Сообщала ему теплоту своим дыханием, поднимаясь выше и целуя волосы. По ладоням бежали алые слезы, падающие каплями в безмолвие и наслаждение дикой близости. Положив голову Альфонсу на плечо, Рокуму не уставала продолжать сходить с ума, теперь уже не просто сходить с ума от наслаждения, эмоций, ощущений, психических помех в работе ее сердца и души, а сходить с ума от Альфонса, наверное. Все плавно и густо смешивалось и перетекало именно в это.
- Буду величать вас своим королем.
Отвечая взаимностью на его слова, девушка внезапно вспомнила про плоды своей недавней злости и нелюбви к классу. Это не вызвало каких-либо волнений, просто стало интересно, что же будет с ней после всего случившегося и как она будет выпутываться из всего этого беспорядка, объясняясь перед учителем. Но этот интерес быстро растворился, так как была другая, более значимая увлеченность. Но все-таки кое-что осталось от представлений об ее разъяснениях обстоятельств, отразившихся на учебном кабинете. Заливаясь громким смехом, дышала и радовалась.
И все так же алеет на ней
Густая и пряная Кровь Королей.

А что ей еще делать? Только поддаться и молчать. Ну, молчать она все равно будет, ибо ей не позволят даже вдохнуть глоток воздуха. Убьют? Нет, скорее убьют от безумия. Нет, убьют безумием. Безумие есть оружие, опасное и точное. Никаких помех, никаких ошибок, никаких сомнений.  Только вот проблема была в том, что на данный момент ею владело пассивное безумие. Смерть без лишних движений. Смерть, оттянутая Альфонсом, вдали бледнела алой точкой. По щеке бежала кровь, не оглядываясь назад. Но поддаваться было не в ее интересах.
Ударившись спиной, Рокуму на некоторое время уткнулась глазами в потолок и медленно, вспоминая ритм своего дыхания, ловила воздух губами. Ничего не было, голова пуста, было приятно. Тело немело, упуская все рефлексы и сигналы. Звенели осколки стекла, окутывало солнце, ветер охлаждал. Все в гармонии, все нормально, правда?
Пальцы дрогнули, кровь печет сладкой агонией. Ладони не в силах подняться выше, к Альфонсу, просто лежат, еле сообщая о еще возможном движении. Цепляясь губами за губы Альфонса, Рокуму выгнулась, чувствуя слабую боль в спине и слабость, но не могла и дальше оставаться в качестве пассивного участника. Характер бился внутри, пытаясь завладеть всем и всеми. Пусть толкнет снова. Хоть и слабости было достаточно для того, чтобы отдаться сразу и полностью, девушка не желала так просто сдаваться. Продолжая отвечать на его чувства, выраженные через поцелуи, Рокуму дотянулась до лица Альфонса, касаясь и пачкая его ладонями. После скользнула ими по шее до плеч, оставляя следы красных красок своей жизни. Вновь надавив пальцами, как она сделала это совсем недавно, дернула Альфонса назад, от себя, насытившись его властвующими ласками над собой, одновременно уже нависая над ним и наклоняясь к щекам, слизывала кровь своих алых шедевров и задевала губы, начиная с поцелуев и углубляясь больще и чаще. Из-за страстного обмена чувствами приходилось иногда прерываться и наполнять легкие кислородом. Светлые длинные волосы спадали вперед, щекоча и мешая. Закрылись от всего. Вдвоем.

Тишина. Роскошные тяжелые занавеси еле пропускали дневной свет. Было немного не по себе, но не хотелось уходить. Не хотелось даже двигаться. Рокуму сидела за огромным круглым столом на высоком стуле, задернув ногу на ногу. Длинное темно-багровое платье волочилось по полу, а руки были скрещены, намекая на то, что играть так, как хотел Альфонс, она не будет. Состроив соответвующее выражение лица, она то и дело хмыкала и дулась, искоса глядя на него. Забыв про то, что в комнате было совсем темно, не считая тех тонких нитей солнечных лучей, вливающихся в комнату и падающих на пол, который отражал теплый свет, Рокуму встала со своего места и, гордо пройдя в середину зала, посмотрела в упор пристальным и внимательным взглядом на короля, стоящего напротив. Ухмыляясь, она нежно протянула:
- Ваше Величество, в моем королевстве мы будем играть по моим правилам!

А сердце било. Продолжало жизнь, продливало сладость. Сердце на месте, но временно. С ним ведь могло что-то случиться, в любой момент. А в голову, как и прежде, ничего не шло. Куда улетели птицы? Как видят птицы? Какую картину, и картину ли? Небоскребы, жалкие домишки, пустыни, степи, море . . . и много, много воздуха. Столько, что можно было задохнуться от переизбытка. Немыслимо звучит и дико, но красиво представляется. А как бы задохнулись мы?
Он был нежный. Он был теплый. Его горячая кровь все еще обжигала тело, живот, губы. Все, что он оставлял после себя, цвело и согревало. Такого Рокуму еще никогда не достигала. Не достигала таких чувств, смешанных с чем-то непонятным и дурманящим. Первый раз, получается, исходя из всего этого. Ммм, это запомнится навсегда. Отпечатается в памяти ярко, как если бы черное превратилось в красное, белое - в синее, серое - в желтое. С первого раза почти полным. Сразу все, сразу он. А она уже давно дышала исркенностью и чувством глубокой привязанности, которая жила сама по себе, там, где-то в ее душе, и не рисковала всплывать наружу, дабы не погубить себя. Рокуму запретила этому чувству овладевать собою и не заставлять страдать. Но разве можно .. нет, не так. Так не может быть. Но почему-то она себя в этом упорно уверяла, однако ошиблась. Как можно страдать от тех выразительных глаз и уверенного взгляда, сильных прохладных рук, мягких касаний и, как итог, сладкой близости? Нужно быть полной дурой, чтобы надумать и накрутить себе такой бред. Противоречила сама себе и одновременно считала, что это вполне естественно. Вот уж действительно, это вполне нормально. Ненавидеть и, в то же время, испытывать чувства более значимые и глубокие, чем просто симпатия. Чувства неисчерпаемые и вечно отталкиваемые. Неподатливый темперамент просто не признавал истинных чувств и воспринимал это в качестве пустых, бессмысленных игр. Зря, это была элементарная правда, в которую не хотели элементарно поверить.
Нравилось это тепло, которым делились с ней его губы. Колени дрожали немного, неясно от чего. От вкуса крови или от их общих совместных деяний. Но, собственно, кому это важно? Нет ничего кроме. Них одних, одни были, да. Глаза сами по себе закрывались от тяжелых роскошных прикосновений. Мечтать тогда о вечности этих минут и снова забываться в потоках приторной действительности. Кислость поцелуев не отпускала в миры грез и не давала уснуть от успокаивающего шепота ветра и шороха листьев.
Тело нагиналось немного вперед, занимая удобное положение. Одна рука уже тянулась к нему, к бледному лицу, к току гладкой кожи, к Альфонсу, в то время, когда другая, подперев голову, чувствовала и измеряла резкие скачки температуры. Всего тела. Тонкие пальцы пропускали сквозь себя мягкие волосы, местами случайно цепляясь и запутываясь. Они падали вниз по щекам к подбородку. Глаза не уставали любоваться и умиляться, слабо наблюдая за всем происходящим. Немая улыбка раскрывала всю гармонию внутреннего состояния и удовлетворения. Однако тусклая действительность начинала понемногу отрезвлять пьянеющую голову с фантазией.
Взгляд застыл на теле, застав там живую жизнь, текущую бесконечными потоками в никуда. Кровь. Живая, самая-самая живая, здоровая, алая, красивая, горячая. Стук сердца, отдача обратно, толкает назад. Глаза раскрывают перед собой реальность, которая была закрыта под массивными завесами безумия. Стеклянные глаза не верят себе и не отрываются от пятен красных. Рука указывает туда, в то, что шокирует и заставляет быть испуганным.
- А-Альфонс ... это кровь? - гениальнее не придумать, но в тот момент было вполне объяснимо ее удивление и шок. Застывает и продолжает смотреть.
Глаза щипит колкий и общий ход вещей и ситуации. Ладонь дрогнула и взгляд автоматически переводится на руки. Свои руки. Красно-белые или бело-красные, разницы нет. Есть факт, он пугает. В горле застревает ком, все смещается в неизвестную сторону, становится жутко больно, из-за чего выражение лица искривляется, выражая соответсвующим ощущениям чувства или чувствам ощущения, разницы нет. Есть боль, которая не проходит. Ладонь сжимается - боль усиливается. Другая рука появляется перед взором и точно так же наводит на ужас. На щеках оставались мокрые следы той необъяснимой реальности, то, что чувствовалось, виделось. Можно задаться вопросом "откуда это есть такое?". Когда успелось произойти и почему без меня? Нет, с тобой и не с тобой одновременно. Мелкая дрожь усыпала все тело, вопросительный взгляд проходит сквозь ладони и выдает немое непонимание/недопонимание. Она на него. А как все это понять?

А они ведь были одни? Ммм.
Абсолютно большая комната, абсолютно закрытая, абсолютно замкнутая. Выхода, наверное, не было. Разве что громадные окна, выходящие в сад. Такое немыслимое неуважение и игнорирование сказанных слов устами королевы не могло не вывести из себя. Однако юная правительница была с ранних лет обучена самоконтролю, независимо от ситуации, места, событий, как истинный потомок благородных семей. Но ей, скорее, было рано еще управлять целым государством, собвственно. Слишком рано. Что могло интересовать ее в таком возрасте? Естественно, речи об управлении королевством и быть не могло! Наверное, только и думала, что о развлечениях и активном отдыхе, учебе и замужестве. Но последним она уже успела обзавестись всего пару дней назад. Сложно было сказать, радовало ее это событие или нет. С одной стороны возможно, ибо это не исключалось из ее интересов, но с другой . . .
Если бы поблизости кто-то был, то, возможно, что-то произошло. Но, к счастью, молодые супргуи были совсем одни. И это позволяло немного дать волю своим чувствам и действиям.
Вначале внутренне, после уже совсем открыто, эмоции захлестывали и тело невольно дернулось с места и уже в следующий миг Рокуму схватила короля за руку и одернула его, не отпуская и показывая тем самым, что не стоит поворачиваться спиной к лицу Ее Высочества, когда идет беседа. Доселе аккуратно убранные назад волосы светлыми волнами упали вперед. Холодные голубые глаза остро прорезали высоким взглядом, как бы наблюдая сверху за происходящим. Ладонь крепче сжимала запястье, дергая ниже и ниже. Все еще держа себя в руках и не выдавая все подряд, Рокуму не изменяла своим принципам, оставаясь все с тем же ледяным выражением лица. Однако зачем быть похожей на бездушную статую из камня? Украсим беседу улыбкой. Получилось что-то вроде язвительной насмешки, но никак не искренней королевствой улыбки.
- Извольте слушать до конца, Ваше Превосходитльство. -не двинувшись с места, она продолжала крепко держать своего короля.

Тянутся вдоль спины длинные щупальца страха, смешанные с болью. Нежно обхватывают тело, резко врезаясь в кожу, проходя под нее и сростаясь в единое. Если видеть это, то . . Хотя как такое можно увидеть? Глазами? Видеть может только тело, глаза - слепы. Слепнешь от боли. Тайно проползают в голову. Парализуют полностью весь организм, а жизнь останавливается, медленно сбавляя темп. Нет, это не смерть, это другое, не менее страшное. Откуда и каким образом, за счет чего зародилось и каковы последствия?
Опять удар и отдача назад. Рокуму невольно сгибается и наклоняет голову вперед, куда сыпятся бледно-желтые волосы. Руки, можно сказать, в безопасности. Руки в руках Альфонса. А там хорошо и тепло. Это она леденеет, обжигая саму себя. Его руки были нежными и заботливыми. Ее руки влюблены в руки Альфонса. Пусть они были спасены, пусть боль ушла, заменяясь на простую дрожь, пусть так, но в голове не укладывалось то, что пару мгновений назад она увидела. Чужая кровь, откуда ей бывать? Зачем, почему так много? Что было причиной? Какое чувство испытывал он в те минуты, каково ему было? То, что мучало больше остальных вопросов. Если даже выяснится то, почему его тело было раскрашено в багровые краски, легче от этого все равно не станет. Это не так уж и важно, главнее было состояние и сам результат содеянного или произошедшего.
Рокуму долго просидела в таком положении, а точнее почти опустив голову на колени. Острые иглы ноющей боли пронизывали голову и царапали спину, как когти, еле сдерживающего себя, дикого зверя. Когда боль чуть усилилась, она резко подняла голову и повернула ею назад, уверяя себя в том, что сзади нее никого не было. Жмурясь и кусая губы, девушка перевела глаза на Альфонса, смотря на него сверху и обдумывая все. Все вместе и быстрее. Выпрямившись, девушка окинула взглядом комнату, находу поглощая ту свежесть воздуха, объединенную с металлически-резким запахом крови. Однако кровь не пахнет, что тогда отдает в голову? Вкус разбитых губ находят что-то общее с кровью, с кровяным кислородом. Кровь, кровь, кровь. Везде кровь, везде она, в словах, в телах, в мыслях. Возвратилась способность мыслить. Незаметно подкралась и захватила разум. Но тут можно даже сказать, что к счастью. Подув на челку, которая мешала разглядывать место необычных происшествий, Рокуму вернулась к Альфонсу. Все-таки она не могла оторваться от него, не могла смириться, понять, обдумать. Ей мешало. Другой Альфонс - другие мысли, поступки. Но от своей дурости он так и не избавился, даже если и предстал другим. Своенравие и дурь не имеют свойств изменения и тому подобного. Они такими же и остаются. Это все его своеволие. Такой уж он.
Медленно сползая со стола и держась за края парты, Року опускается на колени, не делая резких движений и не вызывая новых болевых ощущений. Спину все так же царапают чьи-то когти, но это уже менее волновало ее в тот момент. Дотягиваясь руками до плеч Альфонса, она мягко поворачивает его к себе, не дотрагиваясь до . . тела, тем самым не возбуждая рану и последующие муки. Но взгляда оторвать невозможно. Это притягивает и убивает одновременно. Закрыв глаза, блондинка пытается не мешать самой себе и не заниматься глупостями, попросту тратя время на бесконечные осмотры. Молчит, не в состоянии говорить. Может говорить только душой, но она нема. Заглядывать в глаза напротив и чувствовать что-то. Непонятное, неприятное, колющее, стардающее и слабеющее. То, что чувствовал он. Повернувшись лицом к двери, Рокуму уже примерно представляла, чем стоит заняться. Но без первой помощи тут не обойтись, прежде чем обращаться к специальной. Року терялась. Во всех смыслах. Пытаясь выговорить что-нибудь, девушка взволновано уставилась на Альфонса и хрипло выдает:
- Т-ты совсем с ума сошел?
Снова осматривая класс в поисках чего-нибудь . . хотя бы чего-нибудь, с ее уст следует еще одно повествование.
- Молчи вообще. Нельзя тебе говорить.
Уже с неким возмущением Року перестает паниковать, все так же продолжая осматривать его рану. В голове сразу мелькают способы и выходы. Моментальная и молниеносная реакция, когда она серьезна.
- Жить будешь, дурак.

Застыв на месте, девушка уже и не думает что-либо предпринимать или останавливать его.
Бешенство? Где оно? Почему так долго отсутсвует?
А может это что-то новое? Но разве есть этому название?
А почему одни распросы? Проще просто молчать.
Плавно подняв свою ладонь к голове, Ее Величество, с новой улыбкой, которая пришла вслед тому недоуменному выражению лица после сказаных слов новоиспеченного короля, более спокойной и королевской, снимает свою изящную золотую корону. Нарочно проколов ею свой средний палец, светловолосая правительница выпускает из рук символ королевского могущества и власти. Даже то звонкое соприкосновение не сломало милую улыбку.
- Благодарю за понимание, Ваше Величество.
Уверенным шагом направляется к выходу, противоположному королю.

-Ты победил.
Хрипло и почти неслышно срывается с губ.
- Мне остается только смотреть?
Да уже не было смысла говорить. Уже нечем было говорить. Сложно воспринимается неприятная действительность. С трудом представляется этот ужас. Время течет, кровь течет, жизнь течет и заканчивается. Все истекает, все уходит. Почему так быстро? Это что, правда?
-Нет, я не хочу.
Прислушайся к дыханию души. Оно живое.
-Не уходи.
Не сокращая то время рядом с тобой. Его же было так мало. Эта нехватка плохо сказывается на мне.
- Не надо так, так не должно. Это ошибка.
Сопротивление дает надежду, но реальность-то едко насмехается надо мной.
- Альфонс, мы же . .
Страх. Непрестанный страх, что уже не слышишь.
- Идиот, мы же еще не убрали кабинет!
Немного выше тон, нарастающая злость. Но страх тот все еще преобладает над всем.
- Хватит пугать меня, хватит дурачиться.
Непонятно зачем говорит, если ее не слышат.
-Альфонс, пожалуйста.
Это последнее. Дальше можно молчать и умирать. Но только в другом смысле. Руки держали крепче, не пытались отпускать. Не хотелось отпускать вообще никогда. Ведь уже настолько привязана, зачем все так ломать? Все заканчивается, но еще не кончилось. Заканчивается, а осознание этого уже наводит на горечь и тоску. Все было настолько быстро, молниеносно, захватывающе и необыкновенно. А сейчас уже не станет. И смысла не станет. А продолжить уже будет невозможно, только если отмотать все назад и начать заново. Жизнь в фотографиях. Жизнь заканчивается, фотографии-тоже. А если сжечь их и начать заново снимать на фотоаппарат? А может в этот раз цветы зацветут по-другому, солнце согреет по-другому, все станет по-другому. Но . . избавляться от настоящего - забывать настоящее. Забывать - значит слабеть. Не хочется говорить красиво, хочется говорить, как есть. От красивых слов легче не станет ни на каплю. Но время течет из времени, солнце течет лучами по небу, кровь течет из ран, краски текут из жизни, слезы текут по щекам. Так сложно представить, что она чувствовала. Это любовь вздыхает, смотрит влажными глазами. Разве это можно назать концом? Или конец без имени? А давайте без конца.

Плюсы Королей пусть считает королевский счетчик, а не сами Короли.
Можно было и позабавиться теперь. Это настолько увлекло Ее Высочество, что она не в силах была устоять от предложенной затеи. Закончив свою беседу с Королем, девушка быстренько направилась в свои отдельные покои. Усевшись на стуле перед зеркалом, долго смотрела на себя и немного задумалась. Даже неясно для чего она это задумала. Как ей казалось, то только забавы ради.
Натянув на себя обычную светлую рубашку с высоким воротничком, темно-синий жилет с белыми пуговицами и такого же цвета короткие брюки на белые чулки, Рокуму снова уселась перед зеркалом, внимательно рассматривая конечный результат. Но, как ей показалось, это был не конец. Что-то мешало. Пригладив ладонями жилет, выпрямляясь и поднимая немного голову, раздумывала и наконец поняла, что ей мешало. Сначала в голову пришла идея с беретом, но другая, более прямая и буквальная, устраивала ее больше. Легче было просто избавиться от волос, нежели прятать их под головной убор. Состригая свои длинные светлые пряди, которые сыпались золотом вниз, лицо девушки сразу изменилось. Теперь голову ее украшала аккуратная короткая стрижка, резкое и наглое каре. Смотря сверху на золотые нити своих волос, Рокуму осторожно убрала большие острые ножницы с глаз. Теперь отражение в зеркале ее более-менее удовлетворяло. Наконец, надев на ноги мягкие кожаные туфли на небольшом каблуке, принцесса выглянула из своей комнаты, проверяя, был ли кто-нибудь поблизости. Убедившись, что все тихо и спокойно, хулиган шмыгнул в широкий коридор, украшенный громадными картинами, заранее заперев комнату на ключ. Подбежав к окну, Ее Величество прыгнула из него наружу. Первый этаж, было вовсе невысоко. С задорным смехом она мелькала между кустарниками и цветочными лабиринтами, направляясь к алым розам и выдавая себя за королевского садовника. Или садовода, не важно, главное теперь то, что перед глазами предстает веселый мальчишка вместо благородной Королевы. Да, она была больше похожа на мальчика, нежели на девочку, странно, но вполне возможно. Интересно только, изменится от этого ее жизнь хоть немного? Избавится ли она тем самым от нудных и скучных королевских будней или все же нет?

Вроде ничего не было и было одновременно. Что-то непонятное, наверное. Застыв глазами впереди себя, чувствуется, как заново набирает обороты теплообмен и кровообращение. Щеки теплеют и заливаются естественным румяным светом. А руки все такие же холодные, ледяные, не желающие принимать любовь той теплоты, которое дарит солнце и сердце. Яркие лучи режут глаза, даже когда на них не смотришь. Тщательно пытаешься спрятать слезы, но выдержать прямого и острого света невозможно и поэтому невольно закрываешь мир на мгновение от себя. Снова увидев его, можно смело смотреть на солнце, не боясь его колких лучей.
Рокуму долго мучала свой длинный карандаш в руках, не находила места рукам, не знала, чем бы их занять, как отвлечься, как избавиться от той жуткой неспособности двинуться с места. Потерявшись в назойливых мыслях о бегстве от наложенных на нее обязанностей, девушка выпустила карандаш из цепких пальцев и автоматически перевела взгляд вниз, отвлекаяясь от той манящей неизвестной точки, в которую она доселе так пристально смотрела. Может даже, в какой-то степени, это радовало, потому что надоело просто так мертвыми глазами смотреть непонятно куда и зачем. Без смысла было неинтересно смотреть. Должен быть хоть какой-то. Почему смотришь? Что хочешь увидеть или узнать? "Просто так". . звучит слишком банально и обыкновенно, нет в этом прекрасного. Руки казались ей не такими. Слишком холодные, настолько холодные, что аж нудные. Но приятные.
Рокуму спокойно сидела, спокойно реагировала, хоть внутри нее была полная противоположность, она мастерски скрывала свое состояние. Она хотела подорваться с места и, с ехидной насмешкой, съязвить в очередной раз что-нибудь своему однокласснику, над которым не уставала издеваться и зло подшучивать. Но что-то заставляло сидеть ее смирно и даже немного напряженно. Скорей избавиться от этого ощущения, безостановочно и сердито пыхтя под чьим-то внимательным взглядом. Но уравновешенность и сдержанность дышали вокруг, выравнивая внутренний ритм. Да, ее ритм сбивался, когда он был рядом, поэтому она сердилась. Но этот покой не мог длиться долго, точнее, она не может удерживать долго себя, окутываясь пеленой мраморного бесстрастия. Это было просто невообразимо. Рокуму, медленно повернув голову назад, наткнулась на Альфонса глазами и уже не смогла отвести их. Получилось так, что зрительный контакт был настолько прямым и точным, что он странно притягивал. Смотрели прямо друг на друга. Такого блондинка не ожидала, думая, что он как обычно беззаботно смотрит куда-то в сторону и думает о своем, и тогда можно было смело наблюдать за ним. Его взгляд подобен ярким солнечным лучам, нещадно ослепляющим резким и прекрасным светом всех и вся вокруг. Сами по себе начинают появляться слезы, а взгляд расстерянно уходит немного в сторону, но не теряя из виду само солнце и продолжая слепнуть от него, даже когда не смотришь. Так и случилось. Девушка долго не смогла смотреть в упор, поэтому резко уставилась в стену позади Альфонса. Бессильна.

Королевская природа радовала глаза и вселяла ощущение бесконечной свободы. Сладкие моменты ее тяжкой высокой жизни.
Ветер без разрешения трепал светлые волосы, а яркая улыбка пораждала громкий и задорный смех, который, может, был даже совсем без причины. Искренний и чистый смех, запрещенный всеми правилами этикета и толерантности, по-настоящему некоролевский. Уже давно она так не смеялась.
Бодро разгуливая по своему саду, новоявленный садовник даже и не думал браться за свои обязанности и подстригать, к примеру, кусты алых роз или избавляться от сорняков и прочих вредоносных растений. Все-таки сад требует ухода, постоянного. Но пусть этот садовод будет немножечко лентяем и в первый день не будет работать, а как бы изучать то прекрасное и излюбленное место Ее Величества, в котором она часто отдыхает от бесконечной суеты королевских будней.
Большими шагами Рокуму разгуливала в саду, постоянно куда-нибудь заворачивая и забывая дорогу обратно. Не отрывая глаз от высоких деревьев и изумительно красивых цветов, девушка даже не смотрела себе под ноги, непонятно куда ступая. Засмотревшись теперь в небо на вытянутую вереницу птиц, восхищалась той грацией и, незаметив камень под собой, Ее Высочество споткнулась ногой о препятсвие и с громким визгом упала на землю, зарываясь носом в траву. Еле поднявшись на руки и заняв сидячее положение, девушка сразу принялась тереть свой пострадавший нос, недовольно всхлипывая и бурча что-то. Такая взрослая, а ведет себя как ребенок. Бооольно.

Слова плыли перед глазами, именно так. Она видела слова, видела, как их произносят, с какой интонацией, эмоциями. Но не слышала их. Странное ощущение, такое раз бывало уже, когда Ро уходила так глубоко в себя. Но не настолько, чтобы не заметить его. Сейчас было не так, это как-то по-другому. Однако чувство все то же, холодящее, почти убивающее. Как бы так описать конкретней. Это было похоже на.. судороги. Да, похожее. Это произошло быстро и резко, без каких-либо намеков на причину возникновения таких острых ощущений. Это странно, но захватывало. Сильно захватывало.
Рокуму сидела прямо, неподвижно. Но это только в самом начале так было, спокойно. После пристальной встречи глаз прошло около 30 секунд, не все еще успело усвоиться в голове. Она первое время просто безостановочно кусала губы, глаза скользили по лицам, поверхностям, плоскостям. В такой момент могла увидеть то, чего не видели другие, но не придавала этому особого значения. Это казалось обыденным, но одновременно - особенным и притягивающим. Проходило время. Минута, минуту с лишним она уже отчаянно пытается пристроить куда-нибудь свой пылкий взгляд, но пока не находит выхода. Хрупкое тело приняло холод, совсем мелкий, незначительный, который перерос в нечто большее. Как монстр какой-то. Ее захватил монстр и не подавал ни единой надежды на свободу. Было жутко холодно, зубы стучали, а тело оледенело и тряслось мелкой дрожью.  Замерзнуть теплой весной? Или какая там пора года стояла сейчас за окном? Неужели такое возможно? С чем-то невероятным - да.
Ритм сердца не успокаивался, говорил, что больше не может, стучало, било, сильно. Самое страшное - неспособность остановиться. Ро судорожно мяла руки, не находила и им место. Глаза все еще искали себе предмет, который мог бы привязать все внимание к себе и успокоить, хоть немного, хотя бы не на долго. Длинные пальцы сплетались вместе и распадались вновь, и в них холод тоже. Только теплое дыхание могло согреть бледные ладони, где и нашли себе место руки. Но, как и ожидалось, можно было понять. Им было мало этого. Резко дернулось лицо вправо, взгляд последовал туда же, но уже в следующую секунду, как дикий зверь, увернулось от непонятных взоров остальных и ушло куда-то прямо. Прямо, левее, остро вверх и вправо. Нет, снова вверх, шея вытянулась, отдавая себя ледяным ладоням, вдоль которой нежно ходили пальцы девушки.
Это нельзя назвать нормальным. Просто наблюдать за этим и говорить, что все в порядке.. это, просто, невозможно. Уже царапины, можно найти таковые, нашлись для них места на теле. Это какой-то шок. Электрическая, электричество. В теле, прямо там. И безумно холодно. Сквозь голову прошла острая нить ноющей, навязчивой боли. Не такая сильная, чтобы хвататься за голову и беспрестанно кричать от любых изменений ее направления, скорости. Руки тянулись к вискам, но сигнал об окончании занятия немного отвлек внимание мозга и немного полегчало. Поддалась? Боль поддалась? Нет, не так. Там, чуть ближе, было что-то. Шок, толчок, повышенное сердцебиение, давление и тому подобное. Ее еще раз сильно стрясло вниз, но руки моментально и прочно вцепились в край парты, чтобы не потерять равновесие, сознание, реальность, что-нибудь еще. Озверевшие глаза поднялись к раздражителю и там же нашли свой покой. Боль поддалась вот этому. Невероятно, да? Прошло время, оно остановилось на границе между пятью-семью минутами. Засекли, проследили, пришли к выводу. Ро двинулась навстречу, чуть выше плеча и облегченно выдохнула, пережив все это. Возникло желание остановить теплую руку, что скользила по светлым волосам, и попросить еще. Но свои в то время наоборот вцепились в дерево еще сильней и держали, все тело и все желания. Нет, вру. Не держало, скорее, еле удерживало. Это что было такое? Тяга. Ну, можно предположить. Его глаза так умело и, наверное, неосознанно, заковали к себе и успокоили. Там был этот знакомый отблеск чего-то звериного и полосатого. Ее глаза помнят.
- Ладно, да. Хорошо, я сама..справлюсь.
Это было как-то прямо и необдуманно, просто побольше слов, которые выражали согласие, но хотели ли они вообще выражать это именно в таком контексте? Еще немного и был бы порыв. Однако взгляд старался как можно дольше напиться тем спокойствием. Почему-то начало щипать глаза, невозможно было так долго смотреть, это обжигало, каким-то образом. Нельзя так. В следующий миг тело само оттолкнулось назад, лицо отвернулось и глаза уткнулись в пол, а ноги повели ее в конец класса. Ей просто было интересно, страшно ли это?

Это было не так плохо, правда. Но все-таки, лучше бы это не случилось с ним/ней. Он/она, все смешано, ну и пусть. Все равно что-то да и станет ясным.
Сильная рука помогла подняться и заставили говорить. Но не давали слова. Заставили говорить и молчать одновременно? Пусть так. Хотелось поскорей куда-нибудь уйти, чтобы не ввязаться во что-нибудь, но не получилось. Оказалось все слишком поздно. Его Величество уже заметил это недоразумение и даже сам лично принялся выяснять, что произошло в прошлые минуты, когда он спокойно разгуливал садом. Его внимательный взгляд сбивал с толку, а еще близко. Слишком, наверное, что не давало и слова вымолвить. Непонятно, почему она молчала. Все же нужно было что-то сказать, ибо терпение Короля могло лопнуть, а это намного хуже, чем разбитый нос, как считали другие подданные во дворце. Глотнув побольше воздуха, девушка на ходу пыталась выдумать какое-нибудь имя, но все будто бы специально складывалось так, что ни звука с ее стороны нельзя было услышать. Дунув на светлую челку, что ранее чуть спасала от пристальных взоров Короля, юный садовник начал махать руками и глядеть по сторонам, ища помощи вокруг. Наконец, переволновавшись, она выдала:
- Ааа-ам, прошу прощения, Ваше Величество! Я Маель.
Сжав губы, девушка следила за реакцией Короля и обдумывала параллельно, что она только что выпалила на бушующих внутри эмоциях. Бреда пока не было. Все вполне естественно. Сложнее будет дальше, когда Его Высочество пожелает знать большего. Пожелает, а простому слуге, то есть прошлой Королеве, будет довольно-таки сложно не отказать.